Хорос В.Г. (отв.ред.) Исламская цивилизация в глобализирующемся мире./ По материалам конференции (Документ)

Массон В.М. Исторические реконструкции в археологии (Документ)

Массон М.Е. Мавзолей Ходжа Ахмеда Ясеви (Документ)

Наганума Наое. Первые уроки японского (Документ)

Кебедов Б. Учебник / Самоучитель - Первые уроки арабского языка - (Документ)

n1.doc

АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ Ленинградское отделение

В.М.Массон

ПЕРВЫЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

ЛЕНИНГРАД

ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

Книга посвящена древнейшим цивилизациям Старого и Нового Света и основана та результатах новых археологических исследований на Ближнем Востоке, в Средней Азии, Индии и Китае. Сложение первых цивилизаций рассматри­вается как качественный рубеж в культурном развитии человечества, связанный с эпохой формирования классового общества и государства. Особое внимание уделено исходному пласту раннеземледельческих культур, на основе которого происходило, развитие социокультурных комплексов цивилизаций. Наряду с ха­рактеристикой общих закономерностей исторического развития отдельные древ­ние цивилизации рассматриваются как (конкретные явления с присущими им чертами локальной специфики. Издание рассчитано на археологов и историков.

Ответственный редактор И. Н. ХЛОПИН

Рецензенты: В.И. КУЗИЩИН, К. X.КУШНАРЕВА

© Издательство «Наука», 1989 г.

ISBN 5-02-02724344

ВВЕДЕНИЕ . 4

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕРВЫЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ И ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ .. 5

.. 6

Глава 2. ИЗУЧЕНИЕ КУЛЬТУРНОГО ПРОЦЕССА ПО МАТЕРИАЛАМ АРХЕОЛОГИИ .. 10

Рис. 1. Типы культур древней эпохи в Средней Азии и на Среднем Востоке. 12

Рис. 2. Процедура научного анализа в археологии. 13

Рис. 3. Формирование инноваций в процессе культурогенеза. 18

Рис. 4. Сложение нового типа из традиционных элементов в нетрадиционном сочетании. На примере материалов Южного Туркменистана эпохи энеолита и бронзы. 19

Рис. 5. Культурные традиции на примере печатей бронзового века Маргианы. 20

Таблица 1. Традиции и инновации в комплексе Анау IA .. 21

Рис 6. Типы культурной трансформации в Средней Азии в античную эпоху. 22

Глава 3. РАННЕЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКАЯ ЭПОХА - ИСТОКИ ЦИВИЛИЗАЦИИ .. 28

Рис. 7. Комплекс Чатал-Хююк. 31

Камень . 31

Роспись . 33

Кость . 33

Керамика . 33

Статуэтки . 33

Святилище . 34

Дерево . 34

Рис. 8. Комплекс Джармо. 36

Терракота . 36

Кость . 36

Кремень . 37

Камень . 37

Керамика . 38

Дом .. 38

Рис. 9. Комплекс Джейтун. 40

Таблица 2. Хозяйственные типы на Древнем Востоке в X - VI тыс. до н. э. 42

Таблица 3. Домостроительный канон на Древнем Востоке в VIII - VI тыс. до н. э. 47

Глава 4. ЭПОХА ПЕРВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ .. 49

Рис. 10. Южное Двуречье. Пиктографические надписи. 50

Рис. 11. Урук. Белый храм. Реконструкция. 54

Рис. 12. Пампа-Гранде, Перу. Пирамида Уака-Форталес. 55

Рис. 13. Военнопленные эпохи первых цивилизаций. 57

ЧАСТЬ 2. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ КОМПЛЕКСЫ ЭПОХИ ФОРМИРОВАНИЯ ПЕРВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ .. 61

Глава 1. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ МЕСОПОТАМИИ .. 61

Рис. 14. Комплекс Хассуна. 63

Рис. 15. Комплекс Самарра. 67

Рис. 16. Телль-эс-Савван. План поселения. 68

Рис. 17. Комплекс Халаф, 73

Керамика . 73

Роспись . 73

Украшения . 74

Дом .. 74

Терракота . 75

Рис. 18. Комплекс Убейд. 78

Рис. 19. Комплекс Урук. 81

Рис. 20. Цилиндрическая печать урукского стиля. 83

Рис. 21. План Урука. 83

Рис. 22. Южное Двуречье. Каменная голова. III тыс. до н. э. 85

Рис. 23. Урук. Каменная ваза. 86

Глава 2. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ ВОСТОЧНОГО СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ И МАЛОЙ АЗИИ .. 89

Рис. 24. Амук. Комплексы A - F . 91

Рис. 25. Комплекс Гассул. 95

Рис. 26. Комплекс Хаджилар. 99

Рис. 27. Троя II. План поселения. 102

Рис. 28. Аладжа-Хююк. Комплекс из богатых гробниц. 105

Рис. 29. Аладжа-Хююк. Навершие жезла. Бронза. 107

Рис. 30. Аладжа-Хююк. Навершие жезла. Бронза. 107

Глава 3. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ ИРАНА .. 108

Рис. 31. Комплекс Сиалк I . 111

Керамика . 111

Камень . 112

Кремень . 112

Медь . 112

Глина . 113

Кость . 113

Рис. 32. Комплекс Сиалк III . 115

Керамика . 115

Металл . 116

Печати . 117

Рис. 33. Сузы. 121

Оттиски цилиндрических печатей. 121

Рис. 34. Комплекс Гисар III . 125

Глава 4. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ СРЕДНЕЙ АЗИИ .. 133

Рис. 35. Илгынлы-депе. Статуэтка. 137

Рис. 36. Алтын-депе. Позднеэнеолитический комплекс. Конец IV -начало III тыс. до н. э. 140

Рис. 37. Алтын-депе. Комплекс периода ранней бронзы (Намазга IV ). 147

Рис. 38. Алтын-депе. Комплекс периода развитой бронзы (Намазга V ). 149

Рис. 39. Алтын-депе. План поселения. Цифры - номера раскопов. 151

Рис. 40. Алтын-депе. Печати. Серебро, бронза (1-9). 153

Рис. 41. Алтын-депе. Женская статуэтка. Терракота. 154

Рис. 42. Алтын-депе. Культовый комплекс. План и реконструкция. 159

Рис. 43. Алтын-депе. Голова быка (1) и волка (2). Золото. 160

Рис. 44. Северный Афганистан. Фигура сидящей женщины. Камень. 162

Рис. 45. Типы культур бронзового века в Средней Азии и на Среднем Востоке. 164

Глава 5. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ ИНДОСТАНА .. 165

Рис. 46. Неолитический комплекс Мергар. 166

Рис. 47. Мергар. Расписной сосуд. 171

Рис. 48. Хараппский комплекс. 175

Рис. 49. Мохенджо-даро. Планировка городских кварталов. 177

Рис. 50. Мохенджо-даро. План цитадели. 179

Рис. 51. Мохенджо-даро. Печать с изображением судна (а, б). Камень. 183

Рис. 52. Мохенджо-даро. Мужской торс. Камень. 185

Рис. 53. Мохенджо-даро. Статуя жреца. Камень. 185

Глава 6. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ КИТАЯ .. 190

Рис. 54. Комплекс Яншао. 192

Рис. 55. Чжэнчжоу. План городища. 198

Рис. 56. Комплекс иньской цивилизации. 203

Рис. 57. Шань-Инь. Сосуд в виде слона. 205

Рис. 58. Аньян. Иероглифический текст. Черепаховый панцирь. 205

Глава 7. ДРЕВНИЕ КУЛЬТУРЫ ПЕРУ И МЕЗОАМЕРИКИ .. 209

Рис. 59. Комплекс Уака-Приета. 212

Рис. 60. Мочика. Антропоморфный сосуд. Керамика. 217

Рис. 61. Мочика. Голова воина. Культовый сосуд. Керамика. 217

Рис. 62. Мочика. Культовый сосуд. Керамика. 218

Рис. 63. Мочика. Сосуд в виде божества кукурузы. Керамика. 218

Рис. 64. Комплекс цивилизации мочика. 219

Рис. 65. Олмекский комплекс. 226

Рис. 66. Олмеки. Каменная голова. 229

ЗАКЛЮЧЕНИЕ . 234

SUMMARY .. 235

ЛИТЕРАТУРА .. 236

Зарубежные издания . 242

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ .. 249

ВВЕДЕНИЕ

Два обстоятельства все настойчивее возвращают историческую науку к исто­кам общественного прогресса, прежде всего к качественным рубежам в исто­рии общества. Первое - это все новые и новые археологические открытия в условиях, когда романтические нож и лопата все более подкрепляются разнообразными методами технических и естественных наук. В результате раскрываются новые грани творения человеческого гения в наследии минув­ших поколений, обнаруживаются неведомые ранее культуры и целые цивили­зации. Второе - это поиски общих закономерностей в истории общества как наиболее сложной формы движения материи. При этом, естественно, при нащупывании генеральных тенденций исключительно важное значение при­обретает точка отсчета, будь это первые проявления урбанизма, в корне меняющие материальную и психологическую ориентацию человеческих кол­лективов, или первые экологические стрессы антропогенного характера.

Одним из таких важных рубежей социально-экономического, культурного и интеллектуального прогресса является эпоха первых цивилизаций, зако­номерным образом связанная с первыми государственными образованиями и обществами сложной социальной структуры. При всей неповторимости индивидуального здесь прослеживается ряд общих тенденций, позволяющих говорить об особом феномене - типе первых цивилизаций как диахронном явлении, стоящем у истоков антагонистических общественно-экономических формаций. Это положение и определило тематику настоящей книги.

К числу трудностей, стоящих на пути исследования, в первую очередь относится специфический характер археологических материалов, характери­зующих эти отдаленные времена. Вопросы исторических реконструкций на основании данных археологии неизменно волнуют научный мир второй половины XX в. Работы в этом плане ведутся в разных направлениях. Архео­логи США в последние два десятилетия уделяют главное внимание формули­ровке общих социокультурных концепций, скорее накладываемых на мате­риал, чем прямо вытeкaющиx из него, что лишь в незначительной мере камуфлируется использованием, иногда несколько поспешным, счетно-вычислительной техники. 1 Во французской школе надежды возлагаются на уточненную разработку понятийной сетки, упорядочение взаимоотношений между основными категориями понятийного аппарата (Гарден, 1983; Galley, 1986), хотя, как показывают практические опыты применения подобного под­хода, мы здесь также еще находимся в самом начале пути. Тем временем практика археологической науки ведет к появлению работ, широко реша­ющих вопросы исторических реконструкций в различных аспектах и с уче-

1 См., например, доклады многих американских ученых на II советско-американском симпозиуме в Самарканде в 1983 г. (ДЦВ). При обмене мнениями с американскими коллегами за круглым столом в Ленинграде В. С. Бочкарев отметил, что «американские ученые уделяют большое внимание выдвижению идеи как таковой В советской археологической науке огромное значение придается аргументации выдвинутых идей» (Алёкшин, Буряков, 1986, с. 222).

Том в той или иной степени предложений, вырабатываемых разными направ­лениями теоретической археологии. Достаточно результативными являются приобретшие заметное практическое распространение разного рода социоло­гические реконструкции, включая палеоэкономические и палеодемографи­ческие разработки с использованием как традиционных систем анализа, так и гипотезо-дедуктивного подхода (Массон, 1976б; Renfrew, 1984). В СССР в последнее время получило развитие культурологическое направление интерпретации археологических данных, исходящее из специфики самого характера археологических материалов, представляющих выборку некогда существовавших древних культурных комплексов (Массон, 1981а, 1985, 1987). Теоретические штудии советских и зарубежных культурологов здесь могут быть широко использованы как методологический аналог.

С этих позиций во многом написана и настоящая работа, в которой общие очерки конкретных археологических материалов строятся исходя из их куль­турологической интерпретации, начиная с характеристики самих археологи­ческих комплексов как устойчивых сочетаний культурных компонентов, вы­раженных в типах объектов, до анализа судеб социокультурных комплексов ушедших эпох. При этом именно археологические материалы позволяют реально воспроизвести в определенном приближении многообразие кон­кретно-исторического процесса. Повторяющийся стереотип упреков, адресо­ванных советской исторической науке, включая и археологию, обычно содер­жит обвинения в детерминистическом фатализме или прямолинейном эволюционизме. 2 Этот устаревший арсенал едва ли можно оправдать языко­вым барьером, который не может быть серьезным научным аргументом. Кон­кретно-исторический подход, развиваемый советской исторической наукой на современном этапе, подразумевает органическое изучение диалектического единства общего и особенного, генеральных законов-тенденций и разнообра­зие их конкретных формопроявлений, сложность реальных судеб отдельных народов и цивилизаций с попятными движениями, упадком и дезинтегра­цией при восхождении по спирали мирового прогресса. На конкретных мате­риалах автор стремился продемонстрировать эти явления и в настоящей книге. При значительной концентрации материала по выбранной теме эта работа от­нюдь не является компендиумом-справочником по всем цивилизациям Ста­рого и Нового Света. Остался в стороне своеобразный путь развития древне­египетской цивилизации, где, правда, формативная эпоха слабо изучена на уровне современных разработок, в частности, в силу определенной обеднён­ности конкретных материалов, особенно из поселений. Не затронута и крито-микенская цивилизация, своеобразие которой позволяет ставить вопрос о наличии особого, специфического пути развития в рамках общих законо­мерностей, присущих эпохе первых цивилизаций (Массон, 1974; 1981а, с. 127-128). Для основной территории Европы при значительных успехах земледельческо-скотоводческих обществ поры палеометалла, достигавших в отдельных случаях значительной концентрации власти и создания пре­стижных сооружений от Стоунхенджа до мальтийских храмов, цивилизация как устойчивый многокомпонентный социокультурный комплекс формиру­ется практически в пору железного века с широким использованием куль­турных стандартов греко-римского мира как эталонов тогдашней эпохи. Разу­меется, привлечение этих и других данных позволит расширить пределы конкретного своеобразия исторического процесса, общие закономерности которого, как представляется, достаточно рельефно выступают уже на исполь­зованном материале.

2 Так, в одной из американских сводок по теории и методике археологии именно упрек в приверженности к однолинейной эволюции содержат две единственные фразы, посвященные советской археологической науке (Sharer, Ashmore, 1980, p. 509-510).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕРВЫЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ И ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

Глава 1. ПОНЯТИЕ «ЦИВИЛИЗАЦИЯ». ЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЕ И ХАРАКТЕРНЫЕ ПРИЗНАКИ

Понятие «цивилизация», находящее в последнее время все более широкое употребление, связано в одном из своих аспектов с обозначением качествен­ного рубежа в истории человечества. К осознанию наличия подобного рубежа, не говоря уже об его обозначении, само человечество также подошло посте­пенно. Для мифологического мышления, особенно в период, лежащий на пере­путье различных социально-экономических систем, когда рушились милые сердцу общинника правопорядки первобытного демократизма, характерно стремление представить развитие человечества как своего рода нисхождение от лучшего к худшему. Наиболее ярко в этом отношении построение Гесиода, согласно которому вся история человечества разделяется на пять веков - наиболее древний, золотой, сменившийся затем последовательно веками серебряным, медным, героическим и железным. По представлению Гесиода, это была своего рода эволюция с обратным знаком, когда люди постепенно морально разлагались, развращались и становились все хуже и хуже. С раз­витием сциентистского мышления Эллады эта пессимистическая ретроспек­ция сменяется системами, построенными по принципу прямой эволюции. Подобный взгляд на естественное развитие человечества изложен уже у Эсхила в «Прикованном Прометее», хотя его концепции там придана опоэтизированная и в определенной степени мифологическая форма. В дан­ном случае традиционная концепция историко-культурного развития насы­щена философским содержанием, и при этом творцом решающих перемен является культурный герой, божественный по своему происхождению. Здесь прослежен путь развития от первобытного примитивизма к ремеслам и наукам, которым Прометей обучил род человеческий (Виц, 1979, с. 112 - 113). Тот же причинный комплекс эволюции человечества представлен и у Платона

Термин «цивилизация» получил широкое распространение в 60-70-х гг. и во­шел уже в первое издание словаря Даля (Будагов, 1971, с. 130). В целом в XIX в. понятие «цивилизация» использовалось для обозначения челове­ческой общности, смыкаясь во многом с термином «культура». Вся чело­веческая общемировая культура воспринималась как единая цивилизация. Но с успехами исторической науки становилось все более ясно, что цивилиза­ция сформировалась лишь на определенном этапе развития человечества, представляя собой качественный рубеж на эволюционном пути, реконструиро­ванном в общих чертах еще мыслителями античной эпохи. Особенно большую роль сыграло изучение многочисленных племен Америки, Австралии и Африки, сохранивших архаические культурные комплексы. В результате термин «цивилизация» был использован для членения культурно-историче­ского процесса, и в схеме Л. Моргана цивилизация замыкает длинную цепь этапов развития первобытного общества (Morgan, 1877; Морган, 1935). Глубинные социально-экономические предпосылки формирования цивилиза­ции вскрыл Ф. Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собствен­ности и государства», где он подчеркивает, что «цивилизация - период овла­дения дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле слова и искусства» (Маркс, Энгельс, т. 21, с. 33). Отмечен Ф. Энгельсом и такой важный признак цивилизации, как письмен­ность. Одновременно в ходе анализа самого процесса возникновения цивили­зации Ф. Энгельс вскрывает его тесную связь с развитием антагонистических классов, образованием государства, появлением городов и купечества. Эти идеи творческого марксизма оказали глубокое воздействие на историческую науку, хотя многие западные исследователи, испытавшие прямо или косвенно их благотворное влияние, зачастую не задумываются об истоке этого теорети­ческого импульса. Советские ученые уделили значительное внимание анализу понятия «цивилизация» (Халипов, 1972; Мчедлов, 1978; Маркарян, 1962). При этом цивилизация понимается как определенная ступень общественной истории, длительный период в развитии отдельных народов и мира в целом (Давидович, Жданов, 1979, с. 53). В советской науке в основном преобладает точка зрения, согласно которой под цивилизацией следует понимать со­циально-культурный комплекс или социально-культурные общности, форми­рующиеся на определенной стадии развития общества и принимающие специфические формы в разные исторические эпохи. Последнее обстоятель­ство имеет принципиально важное значение для правильного понимания общих закономерностей развития всемирной истории, проходящей ряд после­довательных формационных ступеней. Классики марксизма-ленинизма упо­требляли понятия «древняя цивилизация», «буржуазная цивилизация», ряд работ советских авторов посвящен проблеме коммунистической цивилизации (Мчедлов, 1976). Такой исторический подход, выделение эпохальных типов цивилизаций (рабовладельческий тип цивилизаций и т. п.) является прин­ципиальной позицией советских исследователей и кардинально отличен от релятивистских построений многих западных ученых. Крайнее проявление таких построений представляют воззрения А. Тойнби, рассматривающего цивилизации как особый, надэпохальный феномен, развивающийся по своим внутренним закономерностям и гносеологически опирающийся в данном случае на гипертрофию реальных явлений и отрицание общих закономер­ностей (Мыльников, 1979, с. 65). В результате всемирная история характери­зуется как мозаичное панно, составленное многолинейным развитием суве­ренных культур, рядом расположенных и сосуществующих, а не восприни­маемых как членение мирового социокультурного континуума (Давидович, Жданов, 1979, с. 168).

Вместе с тем для современного состояния исторической науки весьма показательно наличие тенденции к объективной оценке нуклеарной сущности

Цивилизаций применительно к эпохе их возникновения. Так, Р. Адамс в своих работах последовательно связывает цивилизацию с классовым обще­ством, с системой политической и социальной иерархии, дополняемой адми­нистрацией и территориальным разделением, с организацией государства, а также с разделением труда, ведущим к выделению ремесел (Adams, 1966). В книге, посвященной эгейской цивилизации, К. Ренфрю при характеристике самого понятия «цивилизация» также придает особое значение социальной стратификации и разделению труда (Renfrew, 1972, р. 7). Еще более опреде­ленно высказывается на этот счет К. Фланнери, по формулировке которого цивилизация - комплекс культурных феноменов, связанный с такой формой социально-политической организации, как государство (Flannery, 1972, р. 400). Правда, одновременно налицо и тенденция употребления понятия «цивилизация» для целого ряда разнообразных и разноплановых явлений. В результате в литературе появляются «цивилизации пастухов», исследова­тели древней Африки пишут о «цивилизации лука», о «цивилизации леса», о «цивилизации копья» и наряду с этим о «цивилизации городов» (Маке, 1974). Как справедливо отметил Д. А. Ольдерогге, в данном случае понятие «цивилизация» практически однозначно понятию «культурно-хозяйственный тип», употребляемому советской этнографией (Ольдерогге, 1974, с. 152). Нередко расхожее словоупотребление оказывается и данью моде, представляя собой скорее журналистское, чем научное стремление использовать яркий и броский термин.

В настоящей работе цивилизация будет рассмотрена на самом первом этапе своего развития, когда ее компоненты рождались в архаической среде и, посте­пенно кристаллизуясь, придавали качественно новый характер всей системе в целом. Изучаемый, особенно на формативной стадии, в значительной мере по материалам археологии внешний облик цивилизаций ярко характеризу­ется предметным миром культуры. По существу основные параметры цивили­зации как социально-экономической системы охарактеризованы в упомяну­том исследовании Ф. Энгельса. Как отмечал Ю. В. Качановский, из описания Ф. Энгельса видно, что для древних цивилизаций речь может идти о целом ряде показателей (Качановский, 1971, с. 249). В области экономики - это усовершенствование производства продуктов питания, развитие промыш­ленности, усиление общественного разделения труда вплоть до противополож­ности города и деревни, появление купцов-профессионалов и денег. В со­циально-политической сфере речь идет о наличии антагонистических клас­сов, государства, наследовании собственности на землю и, наконец, в сфере культуры - о письменности и искусстве. По существу эти признаки были раз­виты и дополнены Г. Чайлдом, широко использовавшим новые археологиче­ские открытия, неизвестные основоположникам марксизма-ленинизма. Спи­сок этот хорошо известен и неоднократно повторяется в работах многих исследователей (Childe, 1950; Васильев, 1976, с. 3). В десять признаков цивилизации, предложенных Г. Чайлдом, включены города, монументальные общественные строения, налоги или дань, интенсивная экономика, в том числе торговля, выделение ремесленников-специалистов, письменность и зачатки науки, развитое искусство, привилегированные классы и государство. Легко можно видеть, что в этом перечне первичные признаки социально-экономического характера прямым образом восходят к энгельсовской кон­цепции. Вместе с тем Г. Чайлд на основании археологических открытий правильно подметил, что неизменными спутниками первых цивилизаций были монументальные сооружения - культовые, светские или погребальные. В ходе происходившей в Чикаго в 1958 г. дискуссии по древним городам один из выступавших - К. Клакхолм предложил сократить список Г. Чайлда до трех признаков - монументальная архитектура, города и письменность (City invisible, 1960, p. 397; Daniel, 1968, p. 25). Эти три признака, соединен-

Ные целой системой причинно-следственных связей с социальными и полити­ческими процессами, протекавшими в обществе, образуют видимую вершину огромного айсберга культуры первых цивилизаций. Указанная триада выра­зительно характеризует цивилизацию в первую очередь именно как культур­ный комплекс, тогда как социально-экономическую сущность данного явле­ния составляют появление классового общества и государства.

Остановимся кратко на общей характеристике триады. Памятники мону­ментальной архитектуры не только весьма впечатляют внешне, но и весьма показательны с точки зрения производственного потенциала создавших их обществ. В них как бы реализован прибавочный продукт, полученный данной экономической системой, отражен организованный уровень общества, умело использующего простую кооперацию. Именно объем вложенного труда отделяет первые храмы от рядовых общинных святилищ, для сооружения которых было достаточно усилий нескольких, а то и одной малой семьи. Исследователями произведены ориентировочные оценки труда, затраченного на сооружение монументальных строений первых цивилизаций. Так, олмек­ский храмовый центр Ла Вента в Мезоамерике расположен на острове, территория которого могла прокормить при существовавшей тогда системе подсечно-огневого земледелия лишь 30 семей. Однако трудовые затраты на возведение всего комплекса оценены американскими исследователями в 18 000 человеко-дней. Совершенно ясно, что Ла Вента - это культовый центр целого союза общин, располагавшегося на окружающей, довольно значительной территории (Drucker, Heizer, 1960, p. 36-45). При этом следует иметь в виду, что олмекская культура это еще ранний, формативный период мезоамериканской цивилизации (см. ниже, с. 247). Затем трудовые затраты на монументальные сооружения возрастают многократно. Для возве­дения Белого храма в шумерском Уруке, по одному из подсчетов, был необходим непрерывный труд 1500 человек в течение пяти лет (Чайлд, 1956, с. 206). По оценке китайских исследователей, для сооружения мощной крепостной стены в Чжэнчжоу требовался труд не менее 10 000 человек в течение 18 лет (Chang Kwang-Chin, 1971, p. 205). А Чжэнчжоу, как и олмекские комплексы, - всего лишь формативный период цивилизации, в данном случае древнекитайской (см. ниже, с. 217). Таковы были огромные производственные возможности первых цивилизаций, и неудивительно, что именно монументальные сооружения являются одним из ярких, маркиру­ющих признаков самого их существования.

Исключительно важное значение имело появление письменности. Ее со­здание отнюдь не было результатом отвлеченных умозрительных комби­наций, а насущной потребностью общества, вступающего в новую фазу своего развития. Для охотничьей или даже раннеземледельческой общины коли­чество информации, подлежащей передаче для сохранения стабильности хо­зяйства и культуры, было сравнительно невелико. Эта сумма знаний могла быть сообщена жрецами или шаманами устным путем при ознакомлении с духовным наследием своих предков или при обучении молодежи в ходе инициаций. Сложная социальная и экономическая система, которую пред­ставляли собой первые цивилизации, вела к скачкообразному увеличению самой разнообразной информации. Уже учет продукции и организация планомерных земледельческих работ требовали четкой регламентации. Со­здание подобия единой системы религиозных воззрений, заменяющей и вклю­чающей в себя локальные культы различных племенных центров, также нуждалось в кодификации и твердой фиксации. Эти факторы прямым обра­зом отражены уже в содержании первых письменных документов. Древней­шие протошумерские таблички из Урука - это детализированные учетные карточки, где фиксируется буквально все: размеры земельных наделов, выданный инструментарий, состав стад и многое другое. Близки по содер-

Жанию таблички кносского и пилосского дворцов, где из года в год велись счетные бухгалтерские записи о количестве людей в рабочих отрядах, об объеме продукции, выполненной ремесленниками. Иньские гадательные над­писи отражают момент культовых действий, но в конечном счете зачастую нацелены на реальные хозяйственные, политические и общественные меро­приятия. Так, в одной из надписей мы читаем: «Три тысячи человек привлечь к полевым работам?», в другой: «Община (такая-то) соберет ли урожай в достаточном количестве?» (История древнего мира, 1982, с. 158). Следует иметь в виду, что обрядовые действия, в том числе запросы к небо­жителям, в полном соответствии с традициями, идущими из глубин перво­бытной эпохи, рассматривались как составная и необходимая часть самого трудового процесса. Недаром среди тех же древнекитайских текстов мы нахо­дим и такой: «Ван повелел многим цянам (общинникам) совершать обряд плодородия на полях» (История древнего мира, 1982, с. 159). Наконец, стелы майя с календарными надписями наряду с культовым и престижным имели большое значение в планировании циклов аграрных работ.

В социальном плане введение письменности было важным явлением, выходящим на другую специфическую особенность первых цивилизаций эпохи - отделение умственного труда от физического. Это было логическим завершением производственной специализации, возрастанием которой отме­чены завершающие этапы первобытной эпохи. Именно такое разделение позволило обществу, взятому как единое целое, сосредоточить усилия отдель­ных групп на развитии искусства и разных форм положительных знаний. Еще Аристотель отмечал, что математические знания развились прежде всего в области Египта, ибо там классу жрецов было предоставлено время для досуга.

Появление письменности, бывшей в первых своих проявлениях весьма сложной системой, привело к возникновению новой профессии - писцов, обучение которых в специальных школах давало также и зачатки положи­тельных знаний. В ходе их воспитания формировались мировоззрение и социальная психология данной группы, в частности путем всяческого восхва­ления выбираемой профессии. Так, в одном из шумерских текстов к нера­дивому ученику обращено следующее поучение:

Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву!

А ведь они по девять гуров зерна приносят!

Молодые люди! Любой из них десять гуров зерна отцу приносит,

Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!

Как уважаем такой человек!

Рядом с ним ты - не человек!

Поэзия и проза. . ., 1973, с. 140.

В данном случае и форма, и аргументация весьма показательны для прагматичной психологии шумерской цивилизации - упор делается на мер­кантильную сторону дела, даже на прямые материальные выгоды. С иных позиций утверждается значимость профессии писца в древнем Египте:

Построены были двери и дома, но они разрушены,

Жрецы заупокойных служб исчезли,

Их памятники покрылись грязью,

Гробницы их забыты.

Но имена их произносят, читая эти книги,

Написанные, пока они жили,

И память о том, кто написал их,

Стань писцом, заключи это в своем сердце,

Чтобы имя твое стало таким же.

Книга лучше расписного надгробья

И прочнее стены.

Поэзия и проза. . ., 1973, с. 103.

Здесь для обоснования значимости профессии писца предлагается этико-философский императив, убеждение идет с позиций духовных ценностей.

И монументальная архитектура, и письменность существовали не в безвоз­душном пространстве. Храмы и дворцы обычно украшали городские центры, в городах были сосредоточены и образованные кадры первых цивилизаций. Почти все огромное количество памятников иньской письменности, например, происходит из столичного Аньяна, тогда как на других, рядовых поселениях подобные находки единичны. Здесь мы выходим на третий важный признак первых цивилизаций - развитие поселений городского типа. Недаром, как мы видели, сама этимология понятия «цивилизация» восходит к гражданской, городской общине. Именно в городах особенно интенсивно протекает процесс накопления богатств и социальной дифференциации, здесь располагаются центры хозяйственного и идеологического руководства, в городах концентри­руются специализированные ремесленные производства, увеличивается роль обмена и торговли, тогда как небольшие поселки сельских общин, как правило, остаются замкнутыми на системе самообеспечения силами своих членов, сложившейся в недрах первобытной эпохи. В последнее время изу­чению древних городов, процессов урбанизации в древних обществах уделя­ется большое внимание (Adams, Nissen, 1972; MSU; Дьяконов, 1973; Древние города, 1977; Гуляев, 1979). Неоднократно приходилось обращаться к этому вопросу и автору этих строк (Массон, 1979в, 1981а; Masson, 1981b).

Город был институтом, зарождавшимся в недрах первобытного общества и символизирующим наступление новой эпохи. Именно это обстоятельство подчеркивал Ф. Энгельс, когда писал: «Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации» (Маркс, Энгельс, т.21, с. 164). Города представляли собой крупные населенные центры, выполнявшие специ­фические функции в общественной системе. Вопрос о количественных параметрах поселений городского типа тесно связан с демографическими показателями, сложившимися в различных хозяйственных системах. В усло­виях поливного земледелия Древнего Востока концентрация населения была весьма высока, и здесь вполне применим критерий, предложенный Г. Чайл­дом, согласно которому поселения с числом жителей более 5000 человек можно считать городами. В других регионах эти параметры выглядят иными. В определенной мере это касается такой особенности городских центров, как плотность застройки. В частности, в Новом Свете наряду с городскими центрами со сплошной застройкой встречаются рассредоточенные поселения (Гуляев, 1979, с. 108 и след.). Значимость древних городов определялась их функциями. В первую очередь они выполняли функции центра сельско­хозяйственной округи, центра ремесел и торговли, а также роль своего рода идеологического лидера. Именно в городах располагались главные храмы страны, и нередко наличие культурного центра было одним из важных стимулов формирования в данном месте поселения городского типа. С этой функцией связана и другая черта внешнего облика древних городов - нали­чие высотной застройки. Монументальные храмовые комплексы определяли архитектурный силуэт древних городов Месопотамии. Функционально анало­гичны древневосточным городам и дворцовые центры крито-микенского общества. Рассредоточенная застройка многих древних центров Мезоамерики не может скрыть их чисто городских функций.

Культурный комплекс первых цивилизаций представлял собой сложный организм, в котором активно взаимодействовали все основные элементы, в том числе и идеологические. Значение идеологии и социальной психологии древних обществ зачастую недооценивается как в общих разработках, так и при конкретном анализе, порой выходящем вольно или невольно в первую очередь на социально-экономический детерминизм. Изучению реальной роли

И значения такой могучей силы, как идеология, уделяется неоправданно мало внимания. Между тем идеология, формируясь под воздействием эко­номических и социальных факторов, обладает известной самостоятельностью по отношению к создавшему ее базису. Как отмечал Ф. Энгельс, «. . .мы видим, что, раз возникнув, религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованный от прежних времен, так как во всех вообще областях идеологии традиция является великой консервативной силой» (Маркс, Энгельс, т. 21, с. 315). Переход к цивилизации был связан и с суще­ственными изменениями в области идеологии, когда формировались новые идеологические каноны, облеченные, как правило, в религиозные формы. Именно в пору первых цивилизаций идеологическая сфера, систематизиро­ванная и централизованная, стала поистине огромной силой. Средства идео­логического воздействия были направлены на обоснование и поддержание новых правопорядков, устанавливаемых на земле. Так, пышные погребаль­ные обряды, грандиозные царские захоронения объективно были способом идеологического воздействия на рядовых общинников, утверждали в умах и чувствах идею величия власти правителя, возвышающегося над своими подданными. Соответственные изменения происходят и в традиционных мифологических схемах. В повествованиях о сотворении мира настойчиво подчеркивается, что люди, обязанные своим существованием богам-созидате­лям, должны прилежно трудиться во имя этих богов, наведших в мире порядок.

Значение древних цивилизаций как культурных систем, важным призна­ком которых является упомянутая выше триада, заставляет специально обратиться к вопросам изучения процесса культурогенеза по материалам археологии, образующим основной массив источников для изучения данной эпохи.

Массон В.М.

Перспективы методологических разработок в исторической науке: формации, цивилизации, культурное наследие

Распад Советского Союза, социально-экономические и политические перемены порождают многочисленные дисбалансы в обществе, в том числе, в идеологической сфере. Сумятица и сумбур проявились и в области методологии исторической науки. Практика исследовательской и преподавательской работы побуждала автора в разной степени обращаться к этой тематике, и данная лекция представляет собой как бы систематизацию наблюдений и предложений в этой области.

Здесь естественным образом встает первый же вопрос о наследии, которое оставила советская эпоха: о методологии исторической науки в условиях идеологического прессинга и адаптации. В обстановке политизации, сопровождав шейся мощным организационным прессингом, сформировался целый ряд методологических стереотипов, восходящих, во всяком случае терминологически, к базовым положениям общей концепции К. Маркса и Ф. Энгельса о характере исторического развития и путях его реализации. Все это, как правило, принимало упрощенно-догматическую форму, где примитивизм мог дискредитировать любые, даже самые разумные теоретические положения. Одним из результатов этого процесса явился своего рода формационный эволюционизм. Социально-экономические формации, сами понимаемые предельно примитивным образом, закреплялись в жесткий перечень, состоящий из пяти формаций – первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и социалистической, переходящей в утопический коммунизм.

Терминологически эта система не была вполне адекватной, особенно, по отношению к т. н. рабовладельческой формации, поскольку, как показали конкретные исследования, сама структура групп населения, подвергавшихся эксплуатации, была весьма сложной и разнообразной. Вместе с тем деление исторического процесса на последовательные периоды вполне отвечало имеющимся реалиям. Негативным было лишь стремление придать этой периодизации жесткий характер обязательной эволюции. Исследователям предписывалась строгая последовательность, которую должны были проходить все общества без исключения. Так, предпринимались усилия по обнаружению рабовладельческой формации у скифов. В.Я. Владимиров, подготовив прекрасную работу о монгольском обществе, вынужден был увенчать ее трафаретной формулировкой о монгольском кочевом феодализме. По мере развития науки, новых открытий, методологических разработок мыслящие ученые все более отдавали себе отчет в том, насколько малоперспективным становился подход формационного эволюционизма с его ограниченной понятийной сеткой. Предпринимались по пытки (вполне в духе времени) выискать в работах, а то и в отдельных заметках и частных письмах ученых, причисляемых к «классикам марксизма-ленинизма», какие-то возможности согласования новых аспектов и теоретических подходов, становившихся все более узкими. Таково было, в частности, стремление выделять особую формацию – т. н. азиатский способ производства как попытку согласовать концепцию единообразия и жизненного разнообразия. Практически камуфляж формационного эволюционизма становился все более прозрачным под прессингом излагаемых и обобщаемых реальных фактов и исторических процессов. В этом от ношении по своему удачной была книга о теориях исторического процесса, увидевшая свет в 1983 году в условиях начинающегося крушения политизированного догматизма.

Примитивизм догматического формационного подхода к историческому процессу восходит к упрощенному пониманию дарвиновского эволюционизма как некоего абсолютного императива. В новой дарвиновской биологии разрабатывалось учение о пунктуализме как о движении, отражающем посте пенный характер развития с остановками, замедлениями и возвратными движениями. В этом отношении антитезой формационному эволюционизму является концепция ритмов культурогенеза. Конкретная история изобилует реальными примерами замедления исторического процесса, стагнациями эволюций с обратным знаком, отодвигающим то или иное общество на целую историческую эпоху. Классический пример тому – крито-микенское общество, ярко демонстрирующее высокий социально-экономический статус общества, уже полностью владеющего таким важнейшим показателем сложившейся цивилизации как письменность. С его крушением история как бы делает шаг назад, письменность забыта и изобретается заново. Гомеровская Греция осуществляет новый виток социально-политического прогресса со сложением ран них форм царской власти. Тот же самый пульсирующий ритм мы видим и в Индии, где после упадка цивилизации Хараппы наступает внешне архаический бесписьменный период. Новый цикл движения к государству и цивилизации начнется почти тысячелетие спустя, когда развивается ведийское общество, причем в ином пространственном локусе – в долине Ганга. На уровне макроизменений исторический процесс в целом движется в основном по восходящей линии. На уровне микро изменений имеют место различные перепады, вплоть до стагнации и деградации.

Причины этих явлений могут быть различными. Таковы и природные факторы экологических стрессов, и военно-политические составляющие. В ряде случаев конкретная общественная система, вероятно, исчерпала заложенные в ней возможности и не смогла найти пути к продуктивной перестройке. Могло иметь место и такое явление, когда народ без популяционного обновления не преодолевал цикла гомеостазиса.

Достаточно яркий пример подобных циклических стагнации дает история Балканских обществ VI – IV тыс. до н. э. Раннеземледельческая экономика позволила освоить обширные пространства и достичь первоклассных результатов в культуре, особенно в художественных производствах. Край ней восточной составляющей в этой историко-культурной области является трипольская культурная общность. Вместе с тем, во всех обществах этого цикла слабо представлены урбанистические начала, давшие возможность Месопотамии совершить скачкообразный переход от раннеземледельческого общества к первой цивилизации с развитыми ремеслами и монументальной архитектурой. На Балканах этого не произошло. Местные общества деградируют и увядают. Новый цикл раз вития начинается на Балканах и в Центральной Европе с конца III тыс. до н. э., когда ярко представлены военный фактор и военно-аристократический путь политогенеза, кстати, отсутствовавший в обществах балканского типа. Наряду с временны ми ритмами исторического развития налицо и пространственные ритмы, когда центры активного прогресса в силу ряда обстоятельств перемещаются в пространственных локусах. На пример, А. Тойнби напрасно характеризовал степной путь развития как неперспективный, поскольку в зоне степей не сформировался на местной основе капитализм. Степная зона с достижением структуры кочевых империй, вершиной которой была суперимперия Чингизхана, исчерпала заложенные в местном обществе возможности, подобно тому как это произошло с Месопотамией, сохранявшей пальму первенства исторического прогресса почти три тысячелетия.

Важнейшим рубежом в истории общества было формирование цивилизации. В обыденном словоупотреблении цивилизованным обычно считается общество высокой степени развития. Базовым для определения можно считать исходную характеристику древнейших или первых цивилизаций. Они могут быть охарактеризованы как социо-культурный комплекс с такими важнейшими составляющими как городские поселения, развитые ремесла, монументальная архитектура и письменность. Сложный характер подобного общества требует наличия руководящих структур, достигших высокого уровня политогенеза, обычно именуемых государством.

Города определяются как крупные населенные центры со специфическими функциями, набор которых мог быть раз личным, но, как правило, достаточно полным. Базовой и по существу всеобщей была функция центра сельскохозяйственной округи. Достаточно выразительны также функции центра ремесленных производств, торгового центра, функция идеологического лидерства и военного центра, представленного сложной фортификацией и набором оружия в среде обитателей. По существу формирование первых городов и означало формирование цивилизации. Поэтому самым общим определением цивилизации является ее характеристика как культуры грамотных горожан.

Формирование сложных структур, в том числе и цивилизаций, было не одномоментным, а длительным и сложным процессом. На заключительных этапах архаических обществ часто формируются достаточно сложные структуры, обеспечивающие выдающиеся достижения в культуре и обществе ной жизни, но еще не являющиеся собственно цивилизациями с соответствующим сложным социо-политическим статусом. Эти организмы обычно именуются ранними комплексными обществами. Их характерной особенностью является формирование фактора лидерства или центральной власти, которая обеспечивала организацию масштабного труда в различных сферах систем жизнеобеспечения от бытовой до идеологической. Яркими примерами результатов такой деятельности являются монументальные комплексы Стоунхэнджа, огромные суперцентры трипольской общности или величественные погребальные сооружения с богатыми гробницами, представленные майкопской культурой Северного Кавказа. Новая система организации общества функционировала определенное время, затем факторы и предпосылки ее появления девальви ровались, а общество возвращалось по закономерностям ритмов развития в более архаическое состояние.

Это было обусловлено внутренней слабостью структуры ранних комплексных обществ, не обеспечивающих продвижение на следующий уровень развития, которым должна была стать урбанистическая цивилизация. К числу слабостей социальной структуры следует отнести отсутствие четко выраженной системы социальных структур, закрепленных соответствующим материальным положением – того, что можно именовать классовой структурой. В равной мере, судя по всему, отсутствовали и бюрократическая система руководства, когда служилая знать обеспечивала преемственность и стабильность, как мы это знаем на примере древних государств, сохранявших организационную преемственность в пору сложных политических перепадов. Ранние комплексные общества формировались на управленческом уровне, монументальные сооружения переставали возводиться, и все возвращалось «на круги своя». Это был своего рода путь проб и ошибок в ходе движения общества к первым цивилизациям и государствам. На уровне культурологической характеристики сами цивилизации также были весьма различными. Первый их тип можно характеризовать как эпохальный, объединяющий макропризнаки и макропроявления. Этот эпохальный тип первых цивилизаций, представленный Египтом, Китаем, Мезоамериканскими цивилизациями, характеризует диахронный характер развития. Древние цивилизации Мезоамерики, структурно аналогичные первым цивилизациям Древнего Востока, по абсолютной хронологии синхронны поре развитого средневековья европейского материка.

В этой связи встает важный вопрос о периодизации истории и выделения больших эпох исторического развития.

При всем разнообразии и многообразии формопроявлений исторического развития, для раннего времени наиболее реально говорить о трех эпохах развития – архаической, древней и средневековой. Они достаточно отчетливо отделяются одна от другой по многим показателям – культуре, организации общества, особенностям интеллектуального развития. Территориально это проявляется в наиболее развитых зонах Евразии и присредиземноморской Африки. Это общепризнаваемое и, во всяком случае, общеупотребляемое деление в терминологии формационного подхода именовалось тремя эпохами – время первобытнообщинного строя, рабовладельческой и феодальной формаций. Едва ли не наибольшие сложности здесь вызывал термин «рабовладельческий», в чье прокрустово ложе не укладывалось многообразие и динамизм реальных социальных структур, попадавших в это формационное единство. Наиболее реалистичным представляется терминологический подход И.М. Дьяконова, под чьей редакцией вышел трехтомник «История древнего мира», выдержавший несколько изданий. Здесь речь идет об эпохе, обозначенной как древность с тройным членением: ранняя древность, время расцвета древних обществ и время упадка древних обществ. Этот подход на данном этапе представляется наиболее целесообразным. Первые цивилизации, о которых речь шла выше, полностью ложатся в период ранней древности, образуя его начальную исходную фазу.

Цивилизация, начиная с ранних этапов ее формопроявления, представляет собой сложный социо-культурный комплекс. В его социальную составляющую входит также развитие управленческих структур, организующих функционирование общества во всех сферах, требующих масштабного регулирования: от земледелия и первобытной торговли до общественных религиозных действий и отношений с соседями, зачастую приобретавших конфликтный характер. Городское общество со всеми его сложными компонентами создавало обширный объем информации, требующей хранения и передачи. Это было одним из важнейших стимулов развития письменности, поскольку традиционные способы хранения информации – устный и изобразительный – оказывались недостаточными.

Намечаются два главных вида развития процесса политогенеза: организационно-управленческий и военно-аристократический. Уже у ряда племен доколумбовой Северной Америки существовала практика выделения параллельно двух вождей с различными функциями – военного кацика и мирного кацика. Необходимость организации и надежного функционирования хозяйственной деятельности стимулировало развитие организационно-управленческой функции. В этом отношении особенно показательна роль храмов древнего Шумера как организационных центров земледельческого труда, начиная от обработки земли до уборки урожая и хранения продукции. Напряженная межплеменная ситуация с перемещением материальных ценностей и рабочей силы способствовала развитию внешней функции – от производства оружия и создания фортификационных сооружений до выделения группы людей, постоянно занимающихся военным делом, становящихся в этой области едва ли не профессионалами. Лидеры таких групп способствовали развитию военно-аристократического пути политогенеза, как это было в гомеровской Греции и ярко охарактеризовано Ф. Энгельсом. В реальной истории различные управленческие функции, как правило, пересекались, но их определенная доминанта нередко выступает достаточно отчетливо.

В конкретных разработках российских ученых, в первую очередь. И.М. Дьяконова и его школы, ясно показано, что социальная структура, к терминологии которой привязывалась само слово «рабство», играла огромную роль. По исследованиям И.М. Дьяконова, для исходной социальной страты предложен термин «подневольные работники рабского типа». Популярный в литературе образ раба как «полностью бесправного говорящего инструмента» был толь ко крайним в этой сложной социальной структуре.

Развитие обществ эпохи древности, как и многие исторические явления, носило диахронный характер. Так, отставание темпов развития американских обществ по сравнению с евразийскими по системе абсолютной хронологии приходится на эпоху европейского средневековья. Определенное отставание темпов развития Америки могло восходить ко времени начального освоения человеком просторов Нового Света. Первые охотники и собиратели затратили почти двадцать тысяч лет на экстенсивное освоение новых пространств, прежде чем кризисные проявления экономики присвоения продуктов питания не подтолкнули общество к неолитической революции.

Стремление к исключительно социо-экономическим приоритетам с утверждавшимся формационным эволюционизмом ослабляло внимание к огромной роли других сторон исторического процесса, прежде всего, к культурному и интеллектуальному развитию. Так, весьма важна разработка процессов культурогенеза для изучения исторического развития как такового. Исключительное значение имеет этот аспект для эпохи древности, в первую очередь на информационном уровне. Хорошо известна ограниченность письменных источников и их преимущественная направленность на освещение событий политической истории при предельной бедности данных о социально-экономической сфере. Вместе с тем многие исторические явления, в том числе и социально-экономического плана, находят отражение и воплощение в культуре и могут быть достойно использованы для соответствующей интерпретации. Да и развитие культуры является ярчайшим воплощением исторического процесса в целом, который может быть интерпретирован на основе этих достаточно надежных и массовых формопроявлений.

В категориях культуры довольно ярко отражаются явления, связанные с социальными процессами. Например, в современной отечественной историографии, по принципу «я сжег все, чему поклонялся», избегают употребления понятия классы, хотя такие структуры и представлены в повседневной реальности вплоть до наших дней. Так, известно понятие «система жизнеобеспечения», охватывающая в первую очередь такие проявления как поселения, жилища, питание и одежда. Если взять три последних компонента, особенно объединяя мужские и женские одеяния, то ярко выступает в нашем обществе социальная группировка, стыдливо именуемая «новыми русскими» и фактически образующая целый класс, имущественно лидирующий в обществе. Не касаясь сложной проблемы определения уровня доходов, надо прямо сказать, что на материалах культуры этот класс выделяется отчетливо и безоговорочно.

Именно культура представляет собой живой пласт исторической действительности, реалии которой с яркой индивидуальностью позволяют разрушить трафареты одноразового формационного эволюционизма. Например, читаем в томах «Всемирной истории» стандартные одинаковые формулировки, что и в Германии, и во Франции, и в других странах эксплуатировали, угнетали крестьян. С этой убогой тривиальной формулировки начиналось изложение истории этих и других стран.

Следует иметь в виду, что культура отнюдь не выполняла автоматически т. н. социальный заказ, а следовала своим внутренним особенностям и закономерностям, хотя и лежащим в общем потоке исторического развития. Выявляемые на материалах культуры процессы и явления естественным образом вписываются в общеисторическую интерпретацию, дополняя и углубляя ее анализ.

В этом отношении весьма важно выявление двух типов культурной трансформации – спонтанной и стимулированной. Спонтанная трансформация протекает на основе местных особенностей, закономерным образом проходящих стадии изменений обычно на эволюционной основе. При стимулированной трансформации изменения могут протекать как результат воздействия соседних культурных традиций, но не механическим путем, что означало бы прямое заимствование, а на основе селекции и адаптации к местной среде и традициям. Без подобных проявлений это было бы прямое заимствование, что, разумеется, также имело место в процессе культурогенеза.

Важное значение имеют процессы культурной мутации. Многие явления, которые, учитывая хронологическое и иное отставание от уже устоявшихся проявлений, соблазнительно воспринимать как заимствования, таковыми в действительности не являются. Многочисленные важнейшие открытия в разных центрах делались заново. Это касается, например основ письменностей великих первых цивилизаций, настолько самостоятельных, что например, письменность Хараппы до сих пор не поддается убедительному прочтению, несмотря на разнообразные попытки и ухищрения. В данном случае изобретение письменности – явление явно мутационного характера.

Для широких исторических обобщений существенно использование понятия зон абсолютной и относительной изоляции, разработанных на природно-географической основе. Совершенно ясно, что могут быть и зоны частичной и абсолютной культурной изоляции, ярким примером которой является средневековая Япония. Имеются свидетельства частичной языковой изоляции или стремления к ней, что, как и природная изоляция австралийского материка, отнюдь не способствует развитию и прогрессу. Для широкого анализа особенностей исторического процесса важно и такое культурологическое понятие как образ жизни, например, городской или степной. Так, начиная с массового распространения скотоводства в степной Евразии, можно говорить о формировании особого степного образа жизни, которому местные этнические особенности могли придавать определенный колорит, не меняя базовых формопроявлений. Следует иметь в виду, что степной образ жизни, особенно с распространением кочевого скотоводства, мог стимулировать развитие пассионарности, которая становилась все более востребованной и необходимой даже для повседневного бытия. Пассионарность, свойственная кочевым обществам, сыграла немалую роль в политической истории древней и средневековой эпохи, например, при развитии Парфии и Кушанской державы как империй мирового ранга, наряду с Римом и ханьским Китаем.

Для результативных исторических разработок немалое значение имеет феномен культурного наследия, которому в последние годы историки и политики стали уделять все большее внимание. В широкое понятие культурного наследия входят многие явления от материальной культуры до художественного творчества, песенного лада и поведенческих ориентиров. В ряде случаев в культурное наследие входят и религиозные системы, давно и прочно включенные в жизнь народа, ставшие составной частью общественного сознания и стереотипов поведения. Вместе с тем имен но конкретные формы культурного наследия того или иного народа характеризуют и особые специфические черты религиозных установлений, особенно на обрядовом и поведенческом уровне. Тем более что так называемые мировые религии, да и другие религиозные системы, инкорпорировали и приспособили к своему идеологическому блоку многие народные обычаи и праздники. Например, довольно широко распространена такая форма как народная модель ислама. В Средней Азии традиционным был культ коня, о чем свидетельствуют такие на ходки как священные кормушки или отпечатки следов копыт на поверхности каменных плит. С распространением ислама конь был объявлен конем халифа Али и в таком понимании пользуется почитанием до наших дней. В Туркменистане и Киргизии местные традиции блокировали широкое распространение арабских собственных имен, отдавая безусловное предпочтение собственным именам тюркоязычной лингвистической группы с достаточно прозрачной бытовой этимологи ей. Даже почти повсеместное имя Абдаллы заменено на Худайкули, также означающего «раб бога», но в тюркоязычном переложении.

В целом культурное наследие является фактором стабильности и на примере традиции степного или городского образа жизни не смогло в основном прервать даже Чингисхановское нашествие с его стратегиями устрашения и тотального террора, введенными в военную доктрину.

Культурное наследие наряду с языком и антропологическим типом играет основную роль при изучении истории отдельных народов, их традиций и преемственности. Убогий понятийный примитивизм, свойственный подходу формационного эволюционизма, породил своего рода лингвистический монополизм в изучении этногенеза. Вместе с тем язык часто менялся в среде одного и того же населения в зависимости от политической ситуации, что частично проявляется и в наши дни. Достаточно вспомнить политическую историю Месопотамии, где сменилось немало языков при сохранении основным населением традиций культурного наследия, выработанных городским образом жизни. Характерным образцом соответствующих процессов является Египет, по праву гордящийся первоклассным культурным наследием, которое не девальвировали лингвистические перемены, вплоть до господствующего в наши дни арабского языка. Стремление к примату лингвистического монополизма приводит к малоперспективным поискам, скажем, казахского языка в среде населения андроновской культурной общности эпохи бронзы, по праву образующей один их основных пластов культурного наследия казахского народа.

Смена языка далеко не всегда или, точнее сказать, край не редко вела к этническим переменам. В этом отношении достаточно характерна история Центральной Азии. Там в IX веке произошла не только смена восточно-иранского согдийского языка на западно-иранский, именуемый отечественными специалистами таджико-персидским, но изменилось и самоназвание народа, ставшего именовать себя не согдийцами, а таджиками. Между тем антропологически это прежнее население, также как и основные показатели культурного наследия, включая знаменитый эпос, изложенный вместо согдийского или бактрийского на таджико-персидском языке в бессмертной поэме «Шахнаме». Интересный процесс смены самоназвания населения можно наблюдать и в кочевом мире. Например, монголы были инициаторами и первопроходцами грандиозных исторических перемен, Однако имя «монголы» сменилось на «татары». Последний термин прочно установился в исторической традиции, начиная с европейского средневековья. Следует указать на процесс встречной ассимиляции, когда при становлении политического господства пришельцы ассимилировали местное население лингвистически, но сами воспринимали высокоорганизованную культуру покоренного населения, как это имело место во время тюрко-согдийского синтеза в Семиречье и Синьцзяне.

Изучение исторических судеб культурного наследия разных народов представляет собой весьма перспективное творческое направление современной науки. Здесь можно наметить два цикла подобных разработок. Прежде всего, это понятие пластов культурного наследия как суммы устойчивых проявлений, взятых во временной характеристике. Так, например, для Туркменистана можно говорить о трех крупных пластах культурного наследия. Это пласт раннеземледельческой эпохи и урбанистических цивилизаций древневосточного типа, парфянский и сельджукский. Помимо преемственности в сфере культурного наследия, здесь для всех трех пластов налицо яркая антропологическая преемственность. Для Восточной Европы возможно следует говорить о пласте трипольского наследия с его ярко выраженной устойчивой спецификой оседло-земледельческого образа жизни, к традициям которого тяготеют и современные селяне.

Другой цикл может быть связан с понятием «блоков культурного наследия» как культурных комплексов, сходных по основным параметрам, хотя и различающихся при детализированном рассмотрении. Таков бесспорный блок степного культурного наследия. Не будет удивительно, если соответствующие разработки покажут, что существует восточнославянский блок культурного наследия как генетическая предтеча украинского, русского и белорусского культурного наследия.

Вполне вероятно, что в определенной мере можно говорить и о саманидском блоке культурного наследия, влившегося на генетической основе в культурное наследие ряда среднеазиатских народов, в первую очередь, таджиков, но не только их одних. Фактор культурного наследия многообразен и имеет многочисленные формопроявления. Например, в геополитических приоритетах – стремление к исламскому единению лишь в малой степени связано с географическими предпосылками.

Все это лишний раз свидетельствует, что культура и ее проявления имеют немаловажное значение для познания исторических процессов. Это, также как и многое другое, один из путей, уводящих науку от упрощенного подхода формационного эволюционизма.

Из книги История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц автора Козловский Степан Викторович

1.2.1 Общая характеристика методологических проблем изучения эпоса В части введения, посвященной историографии, рассмотрено, кроме прочего, современное состояние методологической базы исследований в области фольклористики. Нетрудно заметить, что какой-то единой

Из книги Культурология: конспект лекций автора Еникеева Дильнара

1. Герменевтика культурно-исторической традиции Деятельность человеческого духа в истории не ограничивается только созданием тех или иных форм коллективного мировосприятия. Объектами культурологического исследования являются символические реальности, смыслы,

Из книги Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты автора Белоусов А Ф

III. Пермское культурное пространство

Из книги Эстетика словесного творчества автора Бахтин Михаил Михайлович

К исторической типологии романа Необходимость исторического раскрытия и изучения романного жанра (а не формально-статического или нормативистического). Многообразие разновидностей жанра. Попытка исторической классификации этих разновидностей. Классификация по

Из книги Транспорт в городах, удобных для жизни автора Вучик Вукан Р.

Городской транспорт в исторической ретроспективе Представляется, что краткий исторический обзор был бы полезен для понимания взаимосвязей между развитием городов (их ростом, конфигурацией, плотностью застройки, качеством жизни) и технико-эксплуатационными

Из книги Культурогенез и культурное наследие автора Коллектив авторов

Щербаков А.В. (Санкт-Петербург) Культурное наследие преподобного Иосифа Волоцкого Последняя половина XV и начало XVI веков имели большое значение в истории русского народа. В это время татаро-монгольский контроль над русскими землями (в прежней историографии называемый

Из книги Цивилизация Древнего Рима автора Грималь Пьер

Глава 6 ОБРАЗ ЖИЗНИ И РАЗВИТИЕ ИСКУССТВ Латинский язык, средство цивилизации. - Литература репрезентации: театр и риторика. - Литература для выражения чувств: история и поэзия - Литература после Августа: Овидий, Персий, Лукан. - Сенека и императорское наследие. -

Из книги Культурология и глобальные вызовы современности автора Мосолова Л. М.

О вкладе Э. С. Маркаряна в разработку теоретико-методологических основ культурологического исследования искусства Л. М. Мосолова. (г. Санкт-Петербург). Первые статьи по культурологии искусства появились в нашей стране в 80-ые годы XX века, когда активизировалась система

(2010-02-19 ) (80 лет)

Вадим Михайлович Массо́н (1929-2010) - советский и российский учёный-археолог , доктор исторических наук, профессор, руководитель (1982-1998).

Научные труды

Автор и соавтор более 32 монографий и 500 статей (опубликованы в России , Великобритании , Германии , Японии , Италии и др.).

Основные работы

• Древнеземледельческая культура Маргианы / АН СССР. ИИМК. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959-216 с.: ил. - (МИА. № 73).
• История Афганистана: В 2-х т. Т. 1. С древнейших времен до начала XVI в. / АН СССР. ИНА. - М.: Наука, 1964-464 с.: ил., карт. - Библиогр.: с. 383-406. (Совместно с В. А. Ромодиным)
• Средняя Азия и Древний Восток. / АН СССР. ЛОИА. - Л.: Наука, 1964-467 с.: ил., карт.
• История Афганистана: В 2-х т. Т. 2. Афганистан в новое время / АН СССР. ИНА. - М.: Наука, 1965-552 с.: ил., карт. - Библиогр.: с. 479-498.
• Страна тысячи городов. - М.: Наука , 1966.
• Средняя Азия в эпоху камня и бронзы / АН СССР ИА. - М.; Л.: Наука, 1966-290 с.: ил., карт. (Совместно с М. П. Грязновым, Ю. А. Заднепровским. А. М. Мандельштамом, А. П. Окладниковым, И. Н. Хлопиным)
• Возникновение и развитие земледелия / АН СССР. ИА. - М.: Наука, 1967-232 с.: ил, карт. - Библиогр.: с. 228-231. (Совместно с А. В. Кирьяновым, И. Т. Кругликовой).
• Раскопки на Алтын-депе в 1969 г. / АН СССР. ЛОИА; АН ТуркмССР. - Ашхабад: Ылым, 1970 - 24 с: ил. - (Материалы ЮТАКЭ; Вып. 3). - Рез. англ. - Библиогр.: с. 22.
• Поселение Джейтун: (Проблема становления производящей экономики) / АН СССР. ИА. - Л.: Наука, 1971-208 с.: ил. - (МИА; № 180)
• Каракумы: заря цивилизации / АН СССР. - М.: Наука, 1972-166 с.: ил., карт. - (Сер. «Из истории мировой культуры»). (Совместно с В. И Сарианиди)
• Среднеазиатская терракота эпохи бронзы: Опыт классификации и интерпретации / АН СССР. Отд-ние ист. ИВ. - М.: Наука, 1973-209 с., 22 л. ил.: ил. - (Культура народов Востока; Материалы и исслед.). - Библиогр.: с. 196-202. (Совместно с В. И Сарианиди)
• Экономика и социальный строй древних обществ: (В свете данных археологии) / АН СССР. ИА.- Л.: Наука, 1976-192 с.: ил.
• Алтын-депе / АН ТуркмССР. - Л.: Наука, 1981-176 с., 2 л. ил.: ил. - (ТЮТАКЭ; Т. 18). - Рез. англ. - Библиогр.: с. 166-172.
• Энеолит СССР / АН СССР. ИА. - М.: Наука, 1982-360 с.: ил., карт. - (Археология СССР. [Т. 4]). - Библиогр.: с. 334-347. (Совместно с Н. Я Мерпертом, Р. М. Мунчаевым. Е. К. Черныш)
• Старая Ниса - резиденция парфянских царей / АН СССР. ИА; ООПИК Туркм. - Л: Наука, 1985 - 12 с: ил.
• Первые цивилизации / АН СССР. ЛОИА. - Л.: Наука, 1989-276 с: ил., карт. - Рез. англ. - Библиогр.: с. 259-271.
• Исторические реконструкции в археологии / АН КиргССР. ИИ. - Фрунзе: Илим, 1990 - 94 с.: ил., карт. - Библиогр.: с. 90-93.
• Мерв - столица Маргианы. - Мары, 1991 - 73 с.
• Древности Саяногорска / РАН. ИИМК. - СПб., 1994 - 23 с., 2 л. ил. - Рез. англ. (Совместно с М. Н. Пшеницыной).
• Бухара в истории Узбекистана. - Бухара, 1995 - 52 с. - Рус., узб. - (Б-ка из сер. «Бухара и мировая культура»).
• Исторические реконструкции в археологии: Изд. 2-е, доп. / РАН. ИИМК; СамарГПУ. - Самара, 1996-101 с.: ил. - Библиогр.: с. 98-101.
• Палеолитическое общество Восточной Европы: (Вопросы палеоэкономики, культурогенеза и социогенеза) / РАН. ИИМК. - СПб., 1996 - 72 с.: ил. - (Археол. изыскания; Вып. 35). - Библиогр.: с. 64-68.
• Институт истории материальной культуры: (Краткая история учреждения, научные достижения) / РАН. ИИМК. - СПб., 1997 - 40 с.: 4 л. ил
• Культурогенез древней Центральной Азии. - СПб.: Изд-во

• Добавлен пользователем UlissSPB 16.10.2012 15:25
• Отредактирован 18.10.2012 19:45

Новая серия. Т.I (XXVI). СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002. - 549 с.
ISBN 5-85803-235-9.
Настоящий том является продолжением авторитетнейшего падания отечественного востоковедения, последний том которого под номером XXV вышел в свет в далеком 1921 г. В новой серии этого издания, организованной с целью продолжения прерванной традиции прежних ЗВОРАО, публикуются разработки российских ученых и их коллег из ближнего зарубежья в области изучения древностей Востока, в том числе археологии, истории, нумизматики, филологии, эпиграфики и сфрагистики, а также культурного наследия.
Статьи и заметки.
О.Ф.Акимушкин (Санкт-Петербург). «Хасанат ал-абрар» шайха Мухаммад-Мурада Кашмйрй — редкая агиография конца XVII в. шайхов братства накшбандийа-муджаддидийа.
Н.Альмеева (Санкт-Петербург). «Культурные слои» традиционного музыкального сознания (исламо-христианское пограничье в Среднем Поволжье и татарский песенный фольклор).
А.А.Амбарцумян (Санкт-Петербург). Этноним «хйаона» в Авесте.
Ю.А.Виноградов (Санкт-Петербург). Салтово-маяцкие комплексы поселения Артющенко I на Таманском полуострове.
Т. И. Виноградова (Санкт-Петербург). Надписи и тексты китайских народных картин няньхуа.
[Ю.A. Заднепровский] (Санкт-Петербург). Спорные вопросы.
изучения красноангобированной керамики Ферганы.
Н.В.Ивочкина (Санкт-Петербург). Китайская медная монета как модель мира.
Дж.Я.Ильясов, Р. Имамбердыев (Ташкент, Узбекистан). Новые арабские надписи на глазурованной керамике Бинкета.
Н.В.Козырева (Санкт-Петербург). Старовавилонские печати с именем бога Амурру из собрания Государственного Эрмитажа.
А.И.Колесников (Санкт-Петербург). Изучение среднеиранской нумизматики в XIX в.
[Б. Д. Кочнев] (Самарканд, Узбекистан). Кто был победителем Бука-Будрача: из истории Караханидов.
Б.А.Литвинский (Москва). Бактрийцы на охоте.
A.К.Нефёдкин (Санкт-Петербург). Оборона и осада у оленных чукчей (вторая половина XVII—XVIII в.).
B.П.Никоноров (Санкт-Петербург). Военное дело европейских гуннов в свете данных греко-латинской письменной традиции.
И.В.Пьянков (Великий Новгород). Гализоны — халибы — мосхи (К вопросу о циркумпонтийской касте металлургов конца II—I тыс. до н.э.).
Э.В.Ртвеладзе (Ташкент, Узбекистан). О периодизации истории денежного обращения в Среднеазиатском Двуречье в древности.
Н.Ф.Саввониди (Санкт-Петербург). К вопросу о распространении идей христианства в Северном Причерноморье в римское время.
B.Свеитославский (Лодзь, Польша). Боевые газы в военном деле татаро-монголов.
А. И. Торгоев (Бишкек, Кыргызстан). Редкий бронзовый кувшин из Чуйской долины.
C.А.Французов (Санкт-Петербург). Значение материалов Советско-Йеменской комплексной экспедиции (СОЙКЭ) для изучения Южной Аравии (эпиграфический аспект).
Н.А.Хан (Киров). Наукометрическое измерение кадрового потенциала археологии Средней Азии в советский период.
Ю.С.Худяков (Новосибирск). Археологические коллекции в музеях Северного Китая (По материалам экспедиции ЮНЕСКО «Шелковый путь»).
П.В.Шувалов (Санкт-Петербург). Враги Империи (по трактату Псевдо-Маврикия).
A.Я.Щетенко (Санкт-Петербург). Культурное наследие древнеиндийской цивилизации (по данным археологии).
Выдающиеся отечественные ориенталисты.
Н.Е.Васильева (Санкт-Петербург). Виктор Романович Розен — основатель русской школы востоковедения.
Н.А.Лазаревская (Санкт-Петербург). Исследователь Средней Азии Николай Иванович Веселовский (по материалам фотоархива ИИМК РАН).
B.М.Массон (Санкт-Петербург). Иосиф Абгарович Орбели и.
археологическая наука.
В.А.Якобсон (Санкт-Петербург). Игорь Михайлович Дьяконов — историк.
Научная жизнь.
Д.Абдуллоев (Санкт-Петербург). Международная конференция, посвященная 1100-летию образования государства Саманидов.
В.М.Массон, В.П.Никоноров (Санкт-Петербург). Международная конференция «Культурное наследие Востока».
Научное пространство СНГ.
А. Аширов (Ашгабат, Туркменистан). Национальный Институт рукописей Туркменистана им. Туркменбаши.
Г.Исмашзаде (Баку, Азербайджан). Университет Хазар - новое высшее учебное заведение Азербайджана.
Personalia.
Л.М.Всевиов, В.П.Никоноров (Санкт-Петербург). Памяти Татьяны Николаевны Заднепровской (1926—2001).
Новые книги (рецензии и аннотации).
К.М.Байпаков (Алматы, Казахстан). Новые книги по археологии Казахстана.
Ю.Г.Кутимов (Санкт-Петербург). Серия «Ош-3000 и культурное наследие народов Кыргызстана».
В.М.Массон (Санкт-Петербург). Рец. на кн.: Prospections archeologiques en Bactriane Orientale. Vol. 2: Lyonnet B. Ceramique peuplent du chalcholithque a la conquete arabe. Paris, 1997; Vol. 3: Gardin J.-C. Description des sites et notes de synthese. Paris, 1998.
В.А.Мешкерис (Санкт-Петербург). Восточная музыкальная археология в немецком двухтомном издании «Studien zur Musikarchaologie».
Б.Я.Ставиский (Москва). Новые книги о древней Центральной Азии.
А.Я.Щетенко (Санкт-Петербург). Рец. на кн.: Советская археологическая литература: Библиографический указатель. 1985— 1987 / Составители: Р.Ш.Левина, Л. М. Всевиов. СПб. 1999 539.
Список сокращений.

• Чтобы скачать этот файл зарегистрируйтесь и/или войдите на сайт используя форму сверху.

Вадим Михайлович Массон (3 мая 1929 — 19 февраля 2010) — советский и российский учёный-археолог, доктор исторических наук, профессор, руководитель Института истории материальной культуры РАН (1982-1998).

Специалист по археологии Центральной Азии (Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия), Среднего и Ближнего Востока эпохи неолита, энеолита, бронзы, раннего железного века и античного периода.

В 1950 году окончил археологическое отделение исторического факультета Среднеазиатского государственного университета по специальности «Среднеазиатская археология». Заведующим кафедрой среднеазиатской археологии в это время был его отец, академик Михаил Евгеньевич Массон.

В 1954 году защитил в ЛО Института истории материальной культуры АН СССР (ИИМК) кандидатскую диссертацию «Древняя культура Дахистана. (Историко-археологические очерки)». После защиты диссертации был принят на работу в сектор Средней Азии и Кавказа ИИМКа.

В 1962 году защитил докторскую диссертацию «Древнейшее прошлое Средней Азии (от возникновения земледелия до похода Александра Македонского)».

В 1968 году назначен руководителем сектора Средней Азии и Кавказа ИИМКа, в 1982 году — заведующим ИИМКа и председателем Учёного совета.

Член РАЕН, Академии наук Туркменистана, член-корреспондент Германского археологического института (ФРГ), Института Среднего и Дальнего Востока (Италия), почётный член Королевского общества древностей (Великобритания), член Датской королевской академии наук и литературы. Советник по культуре президента Туркмении, председатель научного совета Международного института культурного наследия народов Туркмении, лауреат премии имени Махтумкули (Туркмения). В апреле 1999 года награждён правительством Республики Таджикистан орденом «Шараф».

Книги (5)

Каракумы: Заря цивилизации

Восемь тысячелетий назад на окраине каракумской пустыни забрезжил первый свет цивилизации — появились поселки оседлых земледельцев.

В античную эпоху на территории Средней Азии встретились жизнерадостное искусство Греции и восточные традиции, озарив блеском эллинизма культуры Бактрии и Парфян. Цивилизация среднеазиатских народов оставила потомкам рукописи великих ученых и поэтов, изысканные памятники Самарканда и Бухары.

В книге, написанной доктором исторических паук В.М. Массоном и кандидатом исторических паук В. И. Сарианиди, рассказывается о событиях, происходивших в Средней Азии на протяжении нескольких столетий. Перу этих известных специалистов по истории и археологии принадлежат такие книги, как «Средняя Азия и Древний Восток» (В.М. Массон. М.— Л., 1964), «Страна тысячи городов» (В.М. Массон. М., 1966), «Тайны исчезнувшего искусства Каракумов» (В.И. Сарианиди. М., 1967), «За барханами — прошлое» (В.И. Сарианиди, Г.А. Кошеленко. М., 1966).